Любящее сердце - Страница 3

– Если я и встречу кого-нибудь более симпатичного, – ответила она Саманте, – то передам его в твое распоряжение. Увидев тебя, он сразу поймет, что ты его судьба.

– Чудесная мысль, – хихикнула Саманта.

– Если, конечно, возможно встретить кого-то красивее, чем лорд Керзи, – как бы невзначай добавила Дженнифер.

– Тебе судить, – дипломатично ответила Саманта. – Но может быть, в этом огромном городе отыщется джентльмен, равный лорду Керзи по привлекательности и которому нравились бы светлые волосы и голубые глаза, маленький рост и фигура, как у меня.

Дженнифер улыбнулась.

– И еще, Саманта, – сказала она, перед тем как удалиться в спальню, – не смей называть тетю Агату «тетушка Агги». Помнишь, с ней чуть не случился удар, когда ты обратилась к ней так на похоронах бабушки?

Саманта вновь рассмеялась и скорчила рожицу.

* * *

– Однажды упрямство погубит тебя, Гейб, – заметил сэр Альберт Бойл.

Друзья пустили коней шагом. В этот погожий апрельский день прокатиться верхом в зеленом и нарядном Гайд-парке было особенно приятно.

– И все же должен сказать, что я рад твоему возвращению. Без тебя эти два года здесь было довольно уныло, – продолжал Бойл.

– Но при этом нетрудно заметить, что у меня так и не хватило смелости явиться к пяти часам на Роттен-роу, хотя в тот первый день в Лондоне я и умирал со скуки, – сдержанно ответил Габриэль Фишер, граф Торнхилл. – Может, завтра? Да, скорее всего завтра. Черт, как не хочется проходить через это снова. Так и вижу, Берти, как мамаши прячут за спины своих хорошеньких дочерей, дабы я не повлиял на них дурно. Жаль, кринолины вышли из моды лет тридцать назад – они бы пригодились нашим блюстителям нравственности: легче было бы скрывать своих ненаглядных дочек от меня, развратника.

– Возможно, тебе все представляется в слишком мрачном свете, а на самом деле тебя встретят вовсе не агрессивно. К тому же ты всегда можешь сказать правду.

– Правду? – с горьким смехом переспросил Гейб. – Откуда тебе знать, что есть правда, что я не тот законченный негодяй, которым меня здесь выставили?

– Я знаю тебя, – просто ответил Альберт. – Или ты забыл?

– Знаешь, это верно, – ответил граф Торнхилл, сосредоточенно глядя на две приближающиеся женские фигурки. Несомненно, это были две юные леди. Они шли неспешно, прикрываясь зонтиками от солнца, а на почтительном расстоянии от них следовали две служанки. – Люди верят в то, во что им хочется верить, Берти. К чертям этот свет с его вечными сплетнями и скандалами! Впрочем, оно и к лучшему. В этом сезоне я, возможно, буду пользоваться большим спросом, чем когда бы то ни было прежде.

– Скандал часто идет на пользу, если речь идет о мужской популярности, – согласился Альберт. – К тому же если два года назад ты был всего лишь бароном, то сейчас ты – граф. Да еще и богат как Крез. Кто любил повторять, что у его отца денег куры не клюют?!

Но граф Торнхилл уже не слушал друга. Его вниманием целиком завладели леди под зонтиками.

– Ты не представляешь себе, Берти, – заговорил Гейб, не спуская глаз с девушек, – как мне не хватало на континенте наших английских красоток. Ни в Италии, ни во Франции, ни в Швейцарии не встретишь ничего подобного. Тот тип красоты, который можно встретить у нас, не найдешь нигде в мире. Его даже трудно описать. Она может быть высокой или маленькой, темной или светловолосой, может быть довольно пышной и не слишком, но при этом у них у всех есть особый английский шарм. Посмотри-ка на этих крошек. Чем тебе не пример? Как ты думаешь, они нарочно опустили ресницы или в самом деле нас не замечают? Так поднимут они глаза или нет? Порозовеют ли от смущения? Улыбнутся или…

– Или нахмурятся, – закончил сэр Альберт со смехом, но при этом посмотрел в ту сторону, куда указал ему друг. – Да, весьма изысканные создания. К тому же незнакомки. Но ничего удивительного для Лондона в эту пору. А вот не пройдет и нескольких недель, как начнешь уставать от мелькания одних и тех же лиц. После того как встретишь их в дюжине разных мест – в театре, у общих знакомых и прочее, – начинает казаться, что знал их всю жизнь и не слишком этим счастлив.

– Нахмурятся, говоришь? Сомневаюсь, – продолжал граф, понижая голос, ибо к этому времени их кони успели подъехать почти вплотную к дамам. Надо сказать, что эти милые особы заслуживали того, чтобы на них засмотреться. Гейб церемонно снял шляпу и поклонился, заставив их поднять глаза на всадников.

Маленькая голубоглазая блондинка очень мило порозовела. Она являла собой настоящее воплощение типично английской красоты, символ чистоты и невинности. Та, что повыше, нисколько не смутилась или не подала вида. Волосы ее, не без интереса заметил Гейб, были не темно-каштановыми, как казалось издали, а цвета красной меди. Когда она подняла голову и солнечный луч, проникнув под поля шляпки, коснулся ее волос, прядь вспыхнула червонным золотом. Глаза ее были темными и большими, а фигура… Что ж, если при взгляде на блондинку даже у дорожившего своей свободой холостяка возникала мысль о браке, то вторая направляла мысли совершенно в противоположную от семьи сторону. Такая женщина могла бы заставить позабыть о долге. Такую женщину представляешь себе обнаженной в постели, страстной любовницей, способной удовлетворить любые прихоти. Именно о такой красоте и грезил Торнхилл.

– Добрый день.

Гейб улыбнулся, глядя прямо в глаза высокой леди, уже не замечая блондинки, первой остановившейся, чтобы ответить на приветствие. Та, на которую он смотрел, почти никак не отреагировала на его слова, если не считать ясного взгляда без тени кокетства. Она даже не улыбнулась и лишь замедлила шаг. Гейб с грустью отметил, что девушка, так ему понравившаяся, оказалась леди до мозга костей. Учитывая характер проявленного к ней интереса, это было совсем некстати.